В середине марта немецкие вирусологи заявили, что спасти страну от катастрофы помогло массовое тестирование. На 27 марта Германия занимала пятое место по количеству заболевших, однако умерло там всего 267 человек. То есть в десятки раз меньше, чем в Испании, Италии и Китае.
Собственная система тестирования и быстрые карантинные меры стали основными факторами, которые помогают странам успешно бороться с коронавирусом. Одной из стран, которая быстро разработала собственную систему тестирования, стала Россия. Однако долгое время тесты на коронавирус проводились только в государственном центре «Вектор», который находится в Новосибирске, а ждать результаты анализов приходилось порой по две недели. Вплоть до 20 марта тесты на коронавирус больше нигде не проводились. Люди в соцсетях недоумевали, как так вышло, что анализы из Москвы, Санкт-Петербурга и других очагов эпидемии приходится возить в далекую Сибирь.
Появление главного российского эпидемиологического центра в Сибири связано с непростой советский историей. В августе 1948 года на печально известной сессии всесоюзной академии сельхознаук, генетика была объявлена лженаукой. Множество специалистов были вынуждены оставить позиции в центральных научно-исследовательских институтах и университетах страны.
Окончательно советская генетика тогда не исчезла, но перешла на подпольное положение. Поэтому, когда в мае 1957 года было принято решение о создании Академгородка в далекой Сибири, многие опальные генетики устремились именно туда, рассчитывая, что там смогут укрыться от надзора партии. Одним из первых научных институтов, созданных в Академгородке, стал Институт цитологии и генетики.
Десятилетием позже в результате отставки Никиты Хрущева произошла реабилитация генетики в СССР. Отныне можно было работать спокойно. Однако уровень советской генетики за эти годы сильно упал. Ученые на западе к тому моменту уже вовсю трудились на дорогом и сложном оборудовании. Всего этого у советских биологов не было. Зато у советского государства были военно-политические амбиции, которые в конечном счете и привели к появлению того самого «Вектора».
В 1972 году большинством стран мира в Вашингтоне, Лондоне и Москве была подписана Конвенция о запрещении биологического оружия. А уже в 1973 году в СССР стартовал тайный проект по созданию биологического оружия. В 1974 году под Новосибирском создается Всесоюзный научно-исследовательский институт Молекулярной биологии, десятилетием позже он станет НПО «Вектор». Ученые здесь занимались исследованиями особо опасных инфекций планеты и их модификацией как для защиты, так и для нападения: оспа, сибирская язва, лихорадки Марбурга и Эбола и пр. Для ученых программа создания оружия означала большое финансирование, зарубежные стажировки, покупку новейшего оборудования, возможность реализации самых смелых идей. В обмен они лишались самостоятельности программ исследований, свободы публикаций и получали прочие сопутствующие полной секретности ограничения.
Нетрудно понять, почему «Вектор» оказался именно под Новосибирском. Логика размещения такой организации включала в себя три аспекта. Во-первых, он должен был находиться возле крупного научного центра, чтобы черпать ценные кадры, которые бы не стремились уехать в столицу. Во-вторых, в то же время он должен был быть достаточно далеко от центра, чтобы не сильно привлекать внимание иностранных разведок. И, наконец, он должен был располагаться возле города, который при апокалиптическом сценарии было бы не так жалко, как столицы: Москву и Ленинград.
Выбор Новосибирска с его Академгородком к тому моменту был почти очевиден. Удивительно, что при таких масштабах советская программа биологического оружия целых 15 лет смогла продержаться в секретности. В 1989 году Владимир Пасечник, директор Ленинградского института особо чистых биопрепаратов, попросил политического убежища в британском посольстве в Париже. В обмен Пасечник рассказал спецслужбам о программе, частью которой был он сам. Американцы и британцы и понятия не имели о масштабах советских исследований и производства в этой области. Должен был разразиться гигантский дипломатический скандал, но его замяли, поскольку западные дипломаты опасались поставить под удар Перестройку в СССР и наметившееся окончание Холодной войны.
Тем не менее, СССР согласился принять у себя международные инспекции и начал процесс конверсии. «Вектор» стал переводить свои исследовательские и производственные мощности с производства наступательных вирусов для ракет и снарядов на вакцины и системы биологической защиты. Благо, для исследовательского центра это в сущности были схожие процессы. Окончательную точку в этой истории поставил указ президента РФ Б. Ельцина №390 от 11.04.1992 года, запретивший в стране всякие работы по биологическому оружию.
Теперь сотрудники центра работали над исследованиями и производством вакцин от кори, гепатита А, гриппа; разработали тест-системы для СПИДа и гепатита Б. Самая известная история недавних дней — это вклад сотрудников «Вектора» в борьбу с эпидемией лихорадки Эбола в Западной Африке в 2014-2015 годах. С лихорадкой Эбола «векторовцы» работали еще с 1980-х годов, когда она рассматривалась как один из перспективных наступательных вирусов. Кажется, в отличие от большинства организаций советского ВПК, эта история сложилась относительно удачно.
Теперь мы можем вернуться к исходному вопросу: почему именно новосибирский «Вектор» сегодня в авангарде борьбы с COVID-19? Потому что больше нигде в России нет такого кластерного сочетания крупного исследовательского центра и биотехнологической индустрии. А то, что когда-то должно было уничтожить планету, теперь ее защищает. 20 марта Роспотребнадзор заявил, что Россия уже передала свои тест-системы 13 странам мира.
