Своим чистым небом Европа обязана грязному небу Норильска – распространенная шутка экологов, в которой, как водится, много правды. ГМК «Норникель» поставляет металлы в 37 стран, где они используются для производства электрокаров, электростанций и солнечных батарей. Но, добывая все эти ценные для экологии металлы, «Норникель» системно загрязняет природу вокруг себя. В воздух попадает диоксид серы (SO2) – в высоких дозах токсичен, вызывает удушье, кашель, отек легких, увеличивает частоту болезней дыхательных путей (по данным ВОЗ).
Диоксид серы – это 98% всех выбросов компании (данные самого «Норникеля»). Он образуется при переработке сульфидных руд, в которых металлы соединены с серой. По отчетности ГМК сложно понять, какая доля улавливается сейчас, но точно больше 80% диоксида серы улетучивается в атмосферу, считает координатор программы экологизации промышленности Центра охраны дикой природы, эксперт Общественного совета при Минприроды Игорь Шкрадюк. Выбросы составляют около 2 млн т ежегодно, то есть больше половины выбросов диоксида серы всей России (3,6 млн т в 2018 г., госдоклад Минприроды), или в два раза больше, чем выбрасывают все США (данные Greenpeace 2018 г.). Заводы в Норильске – крупнейший в мире стационарный антропогенный источник диоксида серы, по данным Greenpeace.
Это только известные системные загрязнения, а есть еще аварии и нарушения, которые не отражены в статистике, показала внеплановая проверка Росприроднадзора, проведенная после майского разлива 21 000 т дизтоплива из резервуара НТЭК, что стало крупнейшей антропогенной катастрофой в Арктике.
Надежда на Маска
Спрос на высококачественный никель класса 1 – именно такой выпускает «Норникель» – будет расти, предсказывает McKinsey & Co.: c нынешних 2,2 млн т до 3,5–4 млн т к 2030 г., в первую очередь благодаря росту производства электромобилей. Вопрос, какой ценой для экологии будет обеспечен этот рост.
Коренные народы севера России обратились к основателю Tesla и SpaceX Илону Маску с просьбой не покупать продукцию «Норникеля» до тех пор, пока независимая экспертиза не оценит весь ущерб, нанесенный деятельностью компании Таймыру и Мурманской области, а сама компания не выплатит компенсации коренным народам и не профинансирует рекультивацию. А сам Маск пообещал «гигантский долгосрочный контракт» тому, кто сможет добыть никель без серьезного вреда экологии.
Как «Норникель» изменил экологические платежи в России
Через несколько дней после инаугурации в мае 2000 г. президент Владимир Путин расформировал Госкомэкологии. Так Россия лишилась самостоятельного исполнительного органа, отвечавшего за контроль и надзор в экологии. Сделать это предлагал Центр стратегических разработок (ЦСР), готовивший социально-экономическую программу для правительства, вспоминают авторы книги «Охрана природы России: от Горбачева до Путина».
России были нужны инвестиции, чтобы преодолеть технологическую и инфраструктурную отсталость. ЦСР предлагал привлечь их из Евросоюза. А для этого необходимо было повысить инвестиционную привлекательность, уменьшив платежи предприятий и снизив экологические стандарты, пишут авторы. Закрытия Госкомэкологии добивалось и ресурсное лобби, которым экологи мешали получать сверхприбыль. Тогда же был поправлен закон «Об охране окружающей среды». В 2001 г. был упразднен Федеральный экологический фонд – все деньги, собранные с загрязняющих предприятий, стали поступать в федеральный бюджет как нецелевые и могли расходоваться на любые нужды.
В том же году «дочка» «Норникеля», Кольская горно-металлургическая компания, попросила Верховный суд признать незаконным постановление правительства о плате за загрязнение окружающей среды (компания утверждала, что это фактически налог и он должен быть в Налоговом кодексе). Верховный суд с ней согласился, но Конституционный – нет. Затем был еще один иск в Верховный суд. Система экологических платежей, таким образом, зависла с первого решения Верховного суда в марте 2002 г. Со второго полугодия 2002 г. наиболее загрязняющие предприятий вообще перестали платить за выбросы, приводятся в книге слова бывшего руководителя Госкомэкологии Виктора Данилова-Данильяна. Бюджет, по его подсчетам, недополучил порядка $1 млрд за год. Когда во второй половине 2003 г. платежи восстановились, ставки были ниже и сборы хуже.
«Если бы деньги, сэкономленные на плате за негативное воздействие на окружающую среду, «Норникель» своевременно вложил в технологическую модернизацию, в сокращение выбросов диоксида серы, в ремонт и замену оборудования, чтобы оно не обветшало и не проржавело, я бы, вероятно, признал такое поведение экологичным», – говорит эколог Евгений Шварц, независимый директор «Норникеля» с 2019 г.
Кислота, гипс или удобрения
Диоксид серы можно улавливать, получая серную кислоту, – это делают большинство предприятий, у которых есть покупатели кислоты, замечает Шкрадюк. Из SO2 также можно получить элементарную серу (используется для защиты растений от вредителей, в фармакологии и строительстве), но это затратный процесс, рассказывает он. И третий вариант сокращения выбросов – превратить SO2 в гипс, пропустив через мокрый известняк. «Гипс может лежать сколь угодно долго. Но на 1 т серы получается 4 т гипса, и сначала он в жидком виде. То есть надо не только добывать известняк, но и где-то складывать гипс, для чего строить дамбы, шламонакопитель, фильтровать воду», – объясняет Шкрадюк.
Технология, выбранная «Норникелем», вызывает вопросы у экологов.
В 2017 г. президент «Норникеля» Владимир Потанин в интервью «Ведомостям» объяснял, что компания выбирала между технологией производства элементарной серы и производством серной кислоты с последующей утилизацией. Оказалось, что первая технология стоит $3,5 млрд – «это тяжелая цифра». «К тому же, во-первых, эту технологию в таком масштабе никто никогда не делал, – говорил Потанин. – Во-вторых, непонятно, где потом хранить получившуюся элементарную серу. Она, конечно, безвредна, но выглядит неидеально, а у нас и так в Норильске пейзажи неидеальные. И в-третьих, это технология, основанная на канадских и итальянских лицензиях».
Поэтому был выбран второй вариант – производство серной кислоты, ее нейтрализация известью и получение гипса. «Эта программа оценивается в $2,5 млрд. Для нас это деньги, которые не вернутся», – сетовал Потанин. Сейчас бюджет проекта составляет уже порядка $3,7 млрд, рассказал VTimes старший вице-президент по экологии «Норникеля» Андрей Бугров (этот пост в компании был введен после майской аварии).
В Норильске практически невозможно применить технологии, которые работают в мире, – нет железных и автомобильных дорог, нет регулярного речного сообщения, чтобы вывозить и продавать полученную серу, говорит представитель «Норникеля». Можно или везти по Северному морскому пути на ледоколах или самолетами, то есть в обоих случаях это чрезвычайно дорого и не может окупиться, продолжает он. Полученный гипс можно использовать в строительстве, но это «мечта», признавался Потанин. По проекту гипс будут складировать в хранилищах, говорит представитель «Норникеля».
«Думаю, главные причины выбора технологии – это то, что вариант был на миллиард дешевле и что фактически под управлением компании находится территория диаметром порядка 90 км», – говорит Шварц. Технология производства элементарной серы применялась в Норильске, напоминает он, и до сих пор работает на Медном заводе комбината.
Как сократить выбросы
Шварц считает, что было бы разумно рассмотреть комбинированный вариант, когда после получения элементарной серы производится доочистка выбросов, тогда получается гораздо меньше серной кислоты и, соответственно, гипса. В любом случае, количество гипса, которое ежегодно планируется получать, в разы превышает потенциальный объем получаемой серы, поэтому пейзажи в Норильском промышленном районе определенно не похорошеют, замечает Шварц. А работать с серной кислотой опаснее, чем с серой.
Есть и иной вариант утилизации диоксида серы, предлагает Шварц: производство сульфата аммония, минеральных удобрений, «то есть действительно утилизация, производство продукции с добавленной стоимостью экспортного качества». «Допускаю, что получаемая выручка от продажи сульфата аммония будет уходить на оплату логистики, но тогда мы хотя бы снимаем вопросы расширения печальных пейзажей вокруг Норильска», – объясняет он.
Решением было бы делать элементарную серу, а из нее серобетон или сероасфальт, более устойчивые к агрессивной среде и пониженным температурам, то есть подходящие для подводных фундаментов, плотин и дорог, считает Шкрадюк. Но «Норникель» не может быть единственным потребителем своей серы – ее действительно много, признает он. Также ее много у нефтяных и газовых компаний. Нужна госпрограмма, чтобы начать применять новые материалы в строительстве, чтобы госзакупки, например, для устройства Севморпути, использовали этот материал, предлагает эксперт.
Самый грязный и самый чистый заводы
«Не верьте, когда вас убеждают, что технологически невозможно обеспечить очистку выбросов никелевого производства», – говорил несколько лет назад российским журналистам финский дипломат. Дипломат был родом из города Харьявалты, где тоже расположен никелевый завод. Под давлением местных жителей и властей менеджмент предприятия снизил выбросы диоксида серы до 1–2%.
Тогда это тоже был завод полного цикла, как в Норильске, вспоминает Шкрадюк. В 2007 г. «Норникель» купил часть этого завода. Сейчас там проходит только завершающая стадия – рафинировка металла, поэтому негативное влияние на окружающую среду невелико, говорит представитель «Норникеля».
Построить чистый завод дорого: половина стоимости строительства идет на системы очистки воды и воздуха, объясняет Шкрадюк. Если нет жестких правил, обязывающих бизнес тратить вдвое больше денег на строительство завода, он не будет этого делать.
«Норникель» – очень прибыльная компания и инвестирует в охрану окружающей среды десятки миллиардов рублей ежегодно (39,5 млрд руб. в 2019 г.). Мог бы еще больше, если бы не разногласия среди акционеров. «Я всегда был сторонником того, чтобы часть прибыли направлять не на дивиденды, а на инвестиционную программу «Норильского никеля». Тем более что мы, например, обязаны исполнять многие экологические мероприятия», – объяснял Владимир Потанин (его «Интерросу» принадлежит 34,6%) в интервью «Комсомольской правде» в апреле. Тогда же он предлагал перенести выплату дивидендов в 2020 г., чтобы не раздражать людей в кризис и создать резерв. Однако предложение не поддержал второй крупнейший акционер, ранее подконтрольная Олегу Дерипаске UC Rusal (27,8%). Компании нужны дивиденды «Норникеля» для обслуживания собственного долга. Чистая прибыль UC Rusal составила $960 млн в 2019 г., а чистый долг – $6,466 млрд, на уплату процентов по долгу пришлось $553 млн. После разлива дизтоплива Потанин повторил предложение, но оно опять не было поддержано. В итоге в первом полугодии 2020 г. «Норникель» выплатил промежуточные дивиденды за девять месяцев 2019 г. ($1,6 млрд) и финальные за 2019 г. ($1,3 млрд).
«Русал» готов отложить решение о выплате «Норникелем» промежуточных дивидендов за этот год до окончания расследования причин аварии на ТЭЦ-3, – сообщил представитель «Русала». — Компания не отвергает и приглашение «Норникеля» обсудить размер выплат. Хотя формула расчета дивидендов закреплена в соглашении акционеров «Норникеля» и учитывает в том числе все возможные последствия от ущерба».
Сколько «Норникель» заплатит за катастрофу
Росприроднадзор оценил сумму ущерба от аварии в 148 млрд руб. и подал иск в суд. «Норникель» назвал шаг преждевременным, но зарезервировал $2,1 млрд на ликвидацию и компенсацию ущерба.
По срочно принятым поправкам в Налоговый кодекс компенсация пойдет в федеральный бюджет. Это очень цинично, потому что гадость осталась там, а деньги пошли совсем в другое место, отметила экономист Наталья Зубаревич в ходе дискуссии, организованной WWF. При этом основной источник доходов бюджета Красноярского края – налог на прибыль организаций – в первом полугодии 2020 г. сократился на 22% по сравнению с тем же периодом прошлого года.
Нужно восстановить «окрашенные» экологические платежи, чтобы компенсация ущерба не стала способом пополнения бюджета в экономически сложное время, а целевым путем шла на восстановление экосистем, экологическую модернизацию и технологическое обновление в компании – источнике негативных воздействий, считает Шварц.
Андрей Бугров рассказал VTimes, что уже дважды слетал в Норильск, сотрудничает с учеными, чиновниками, профильными и общественными организациями. Но одно назначение не решит проблем и «Норникель» не перестанет от этого быть крупнейшим загрязнителем Арктики, заявил Бугров. На ликвидацию последствий аварии уже потрачено порядка 10 млрд руб., в 2021 г. планируется еще 13 млрд, говорит Бугров.
Собирать остаточные нефтепродукты будут и в 2021 г., и в 2022 г., видно из черновика плана ликвидации. План охватывает только вопросы мониторинга и рекультивации разлива нефтепродкутов, но этого недостаточно, считают эксперты Greenpeace. «Если спасать пострадавшие водные объекты, то и от других источников загрязнения тоже, – заявил на обсуждении в Общественной палате директор по программам и экспертизе Greenpeace Иван Блоков. – Важны изменения на системном уровне». Смущает, что в основном в плане ответственной за ликвидацию аварии стоит компания НТЭК, по вине которой и произошла утечка, говорит федеральный чиновник: будет ли должный контроль за ее действиями?
В Арктике собирать разлитое топливо особенно сложно, комментирует VTimes директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов Высшей школы экономики Георгий Сафонов. Негативное воздействие углеводородов на хрупкую экосистему Арктики крайне опасно и очень надолго. Если в Мексиканском заливе можно использовать поглощающие углеводороды бактерии, то в холодном климате Арктики такие просто не живут, поясняет он.
За год не только системные проблемы не решатся, но и внешних вызовов станет больше. Один из них – таяние вечной мерзлоты. Когда в середине ХХ в. началось активное строительство промышленных заводов в арктической зоне, мало кто мог предположить, что среднегодовая температура будет так быстро повышаться, говорит Сафонов. Все эти заводы, газо- и нефтепроводы, дороги и линии электропередачи не рассчитаны на таяние вечной мерзлоты. Нет сомнений, что из-за потепления катастрофы, подобные норильской, будут повторяться все чаще в ближайшем будущем, если все работающие в Арктике компании не займутся модернизацией с учетом климатических факторов незамедлительно, предупреждает он.
