Завершившийся 2020 год принес много новых трендов в мировую экономику, одним из которых стали рекордные значения показателей бюджетного дефицита и государственного долга в большинстве развитых стран. Хотя окончательные итоги еще не подведены, можно говорить о том, что дефицит федерального бюджета США превысил (учитывая принятый в декабре антикризисный акт на $900 млрд) 20,4% ВВП, Японии — 20,2% ВВП, Великобритании — 16,6% ВВП, и лишь Германии в прошлом году удалось удержать его на уровне 4,8% ВВП. Эти значения стали самыми высокими за всю послевоенную историю и радикально вышли за рамки тех ориентиров, которые в последние годы устанавливались властями соответствующих стран (в еврозоне таковыми были пресловутые 3% ВВП, в США на 2019–2020 годы ориентировались на 4,9% ВВП, в Японии — на 5,8% ВВП).
В то же время пока ничего катастрофического во всех упомянутых странах не произошло. Инфляция остается под контролем, и, несмотря на экономический спад (по предварительным данным, ВВП США сократился на 3,5%, Германии — на 5,0%, Японии — на 5,5% и Великобритании — на 10,3%), накопления населения даже выросли, а граждане приспособились к «выживанию» в условиях пандемии. Огромное денежное предложение вызвало резкое падение процентных ставок, стимулирующее как инвестиции, так и потребление товаров длительного пользования, покупку жилья и автомобилей. Практически все прогнозы на 2021 г. говорят о восстановлении экономики и превышении ею в 2022 г. уровней 2019 г. Иначе говоря, реальный сектор, как предполагается, довольно быстро восстановит свои позиции, несмотря на выглядящие ужасными показатели дефицита и государственного долга.
События прошлого года оказались уникальными еще в одном аспекте. Несмотря на фронтальный обвал экономики, выросшую безработицу и катастрофическое положение многих отраслей, фондовые рынки продемонстрировали исключительно быстрое восстановление: S&P500 закрыл год на 16,3% выше конца 2019 г. и на 70,5% выше низшей точки падения в марте; DAX — соответственно на 3,7% и 62,5% выше, Nikkei — на 15,2% и 82,3%. При этом дорожали многие активы — так, 2020-й оказался единственным годом, по итогам которого при сокращении ВВП недвижимость не подешевела ни в одной из развитых стран. Большая часть прочих капитальных активов также не упала в цене.
Богатство и кредит
Результатом стала весьма специфическая ситуация одновременного роста государственного долга и общественного богатства. Если оценивать пример Соединенных Штатов, окажется, что государственный долг вырос за прошлый год на $4,6 трлн, в то время как суммарная капитализация фондового рынка — на $6,55 трлн, а совокупные активы домохозяйств — более чем на $7,8 трлн. Пресловутый счетчик государственного долга говорит о росте долговой нагрузки на среднего американца — но отношение задолженности домохозяйств к ВВП снизилось более чем на четверть за последние 12 лет. Хотя ипотека стоит сегодня рекордно дешево, доля заемщиков с наивысшим кредитным рейтингом в III квартале 2020 г. стала самой высокой за 20 лет — а доля располагаемых доходов, идущая на выплату ипотечных долгов, сократилась с 2007 г. вдвое и находится сейчас на уровне начала 1970-х гг.), а задолженность по кредитным картам уменьшилась за год более чем на 14%. Если еще учесть снижение стоимости государственных заимствований, окажется, что бюджет тратит на обслуживание своих обязательств 7,8% общих расходов, а в 1999–2000 гг., когда федеральный бюджет США сводился с профицитом, было 11,2–11,0%.
Все сказанное побуждает поставить один довольно очевидный вопрос: насколько прежние методы оценки опасностей дефицита и долга могут считаться сегодня адекватными? Любой банк, принимая решение о выдаче кредита частному заемщику, несомненно учитывает его текущие доходы (своего рода аналог ВВП, если речь идет о государствах), но он также ориентируется и на рыночную стоимость активов, которые могут быть переданы в обеспечение (некоторым образом напоминающие национальное богатство). Не устарело ли само сравнение долга и дефицита с ВВП? Отражает ли оно сегодня значимые хозяйственные пропорции или является скорее данью вопиющей консервативности нашего сознания?
Не так все плохо
События последних 10 лет заставляют серьезно задуматься над значимостью традиционных показателей экономической успешности отдельных стран. Так, например, по ВВП Китай, наиболее быстро развивавшаяся на протяжении последних 20 лет страна мира, сократил разрыв с Соединенными Штатами — если считать по ВВП в текущих ценах, то с $9,1 трлн до $5,9 трлн, а если принимать во внимание покупательную способность валют, то Китай даже вышел вперед, обогнав Америку на $3,5 трлн. Но разрыв в национальном богатстве (national net wealth) даже вырос — $42,8 трлн в 2020 г. против $39,5 трлн в 2000 г. Более того, несмотря на все рассуждения о наступлении «китайской эры», с 2015 г. разрыв между США и Китаем по этому показателю растет все быстрей.
Если вернуться к нашей непосредственной теме — в частности, к государственному долгу, то окажется, что за последние 10 лет (а на эти годы пришлись и огромные заимствования в связи с предшествующим кризисом, и несколько волн «количественного смягчения») его размер по отношению к национальному богатству США практически не вырос (25,4% в 2020 г. против 22,7% в 2010 г.). Вполне вероятно, что пока рано делать из этого далеко идущие выводы, но тренд явно указывает, что ситуация в развитых экономиках, даже не принимая во внимание легкость, с какой они могут эмитировать деньги, необходимые для преодоления кризиса, в последние годы далеко не так плоха, как это порой кажется.
Как теперь сравнивать
Национальное богатство (а под ним понимается совокупная стоимость активов, принадлежащих гражданам соответствующих стран за минусом их обязательств) — явно недооцененный сегодня показатель экономического развития. Рассмотренный в динамике, он указывает на несколько очень важных трендов, без учета которых экономическая картина современного мира выглядит как минимум неполной.
- Во-первых, и мы с этого начали, данный показатель заставляет сомневаться в том, что высокие показатели бюджетного дефицита и государственного долга в развитых странах представляют собой источник повышенной опасности: они остаются на относительно невысоком уровне и по отношению к объему национального богатства не имеют тенденции к росту.
- Во-вторых, он говорит очень много о качестве догоняющего развития: начиная с 2000 года, устойчивое продвижение вверх в рейтинге стран по данному показателю продемонстрировали лишь Китай (+6 позиций) и Индия (+7), в то время как азиатские «тигры»: Южная Корея, Гонконг, Тайвань, Сингапур — либо сохраняли свой ранг, либо опускались по сравнению с другими странами (а Германия, Франция, Италия и Испания сохранили свои позиции по итогам этих 20 лет).
- В-третьих, оцениваемая с этой точки зрения Россия оказывается в гораздо худшем положении, чем в случае применения сравнений по ВВП по ППС или по текущему курсу: на нее приходится всего 0,8% global wealth против 3,08% мирового ВВП по ППС и 1,74% по ныне действующим валютным курсам; более того, по этому критерию Россия попадает в группу давно стагнирующих экономик типа Италии и Японии, пик благополучия которых пришелся не на ушедший 2020 г., а на (что довольно ожидаемо в нашем случае) 2013 г., — именно с ним, как я давно предсказывал, нам придется сравнивать наши хозяйственные достижения столь же долго, как большевикам с 1913 г.
Кризис, который сейчас еще переживает глобальная экономика, хоть и непосредственно спровоцирован пандемией уханьского вируса, в то же время отражает как те проблемы, так и не новые тренды, которые формировались на протяжении как минимум последних 10–15 лет (а в значительной мере — на протяжении последних 50 — подробнее см.: Иноземцев, Владислав. Экономика без догм: как США создали новый экономический порядок, Москва: Издательство «Альпина», 2021 г.). И мы совершим непростительную ошибку, если продолжим в новых условиях оценивать хозяйственные проблемы и достижения на основе данных и пропорций, которые долгое время успешно применяли к экономикам, по степени своей сложности и методам их регулирования совсем непохожим на нынешнюю.
