В попытке сопоставить человеческие и экономические потери всегда есть риск показаться циничным. Однако такие понятия, как смертность и численность трудоспособного населения, являются важными переменными в уравнении экономического роста, а значит, и благосостояния общества. Поэтому так много внимания уделяется анализу издержек пандемии. Рассмотрим ее последствия на пространстве СНГ+ (страны СНГ, Грузия и Украина).
Один из главных вопросов: означает ли относительно более мягкий подход к карантинным ограничениям, что России или другим странам СНГ+ пришлось пожертвовать здоровьем нации ради экономического роста. Смертность в России, по предварительным оценкам, выросла в 2020 г. на 17% г/г — страна потеряла на 0,3 млн человек больше (0,2% населения), чем ожидалось до пандемии.
На рис. 1 Россия оказалась в правом верхнем углу, то есть с меньшими экономическими и более высокими человеческими потерями. Среди стран СНГ+ с точки зрения соотношения двух показателей лучше всего справился с пандемией Узбекистан (благодаря структуре экономики, хорошей демографической ситуации и адекватным правительственным мерам), а хуже всех — Армения (более высокая доля услуг в ВВП, демографические факторы, а также внешнее влияние конфликта с Азербайджаном).
Более обширный взгляд на различия в последствиях пандемии между развитыми и развивающимися странами (например, в Отчете Банка международных расчетов (БМР) показывает, что нельзя сделать однозначный вывод о существовании компромисса между человеческими потерями и экономическим ростом за счет более строгих или мягких ограничений. Различия в смертности, скорее, объясняются демографической структурой, которая представлена на рис. 2: страны с более «старым» населением понесли большие человеческие потери и в то же время сталкивались с более сильным падением экономики из-за более высокой доли сектора услуг в ВВП, характерной для «зрелых» экономик. Интересно, что исследование БМР показало: смертность превышала нормальные уровни во время большинства глобальных рецессий (и сохранялась повышенной еще несколько лет), даже если кризис не был связан с войной или пандемией. Это может объясняться снижением уровня жизни и резонирует с мнением некоторых аналитиков, утверждающих, что смягчить экономические последствия пандемии принципиально важно, поскольку это способствует снижению избыточной смертности в дальнейшем.
На наш взгляд, избыточная смертность в России в 2020 г. стала результатом как более возрастного населения (ближе к некоторым странам Европы, нежели ко многим другим развивающимся странам), так и более мягкого подхода к карантину. Последнее, в свою очередь, объясняется совокупностью факторов. Наряду со многими другими развивающимися странами Россия была вынуждена пойти по пути более мягких ограничений, поскольку низкие доходы населения увеличивают социальные издержки изоляции. Возможно, свою роль в принятии решения об отказе от жестких карантинных мер во время второй волны сыграли и ставка системы здравоохранения на коллективный иммунитет, и более раннее начало вакцинации.
Интенсивность вакцинации имеет принципиальное значение для сокращения избыточной смертности в 2021 г. Здесь Россия снова предпочла более мягкую систему — «свободный выбор», а не обязательную вакцинацию. Надеемся, что после некоторой пробуксовки на начальном этапе большинство сделает «свободный выбор» все же в пользу вакцинации — что будет продвигать Россию к более выигрышному соотношению обоих типов издержек пандемии.
Еще один важный вопрос: насколько рост смертности в России в 2020–2021 гг. скажется на ее экономическом росте? На первый взгляд, сокращение населения должно неизбежно отрицательно сказаться на потенциале роста, однако для роста экономики важна не столько общая численность, сколько численность трудоспособного населения.
Последствия пандемии для трудовых ресурсов оказались ограниченными, что в целом поддерживает оптимистичные прогнозы роста экономики. Однако пандемия будет иметь косвенные последствия для предложения трудовых ресурсов, поскольку, мы полагаем, многие люди после пандемии предпочтут раньше выйти на пенсию. В особенности это может коснуться возрастной группы 55–65 лет — то есть поколения, для которого официальная пенсия уже наступила, но которое все же традиционно достаточно активно на рынке труда (более 40% из этих людей оставалось работать еще на пять лет). В случае, если больше людей старшей возрастной категории предпочтут покинуть рынок раньше по соображениям здоровья, вероятны последствия для проводимой пенсионной реформы и дальнейшее увеличение дефицита рабочей силы.
В то же время эта тенденция будет способствовать низкой безработице и росту зарплат в среднесрочной перспективе. Стоит упомянуть и рост вероятности более высокой индексации пенсий: снижение нагрузки на пенсионную систему (увы, из-за снижения численности пенсионеров в результате пандемии), вероятно, позволит правительству провести дополнительную индексацию выше инфляции (на 6% в 2021 г.) в соответствии с заявленными приоритетами. Обе эти тенденции могут сделать инфляцию более устойчивой, однако в целом благоприятны для устойчивого восстановления внутреннего спроса.
Итак, мы полагаем, что последствия роста смертности в 2020 г. в России для потенциала экономического роста будут уравновешены устойчивой динамикой трудовых ресурсов и ростом доходов. Человеческие потери в пандемию, безусловно, ужасны и невосполнимы, но пока демографическая структура российского общества позволяет нам сохранить долгосрочный прогноз роста ВВП на уровне 2,5–3%, как и оптимистичные ожидания роста ВВП на 4% в 2021 г. Мы ожидаем, что уже в 2021 г. демографические тенденции начнут возвращаться к норме, в том числе благодаря вакцинации.
