Как считают многие обозреватели и аналитики, этот саммит может стать важной вехой в снижении напряжённости в отношениях между двумя государствами и в поиске новой равновесной модели взаимопонимания и сосуществования, как это было во второй половине XX века в эпоху разрядки между США и СССР.
Конкуренция, а не конфронтация
Судя по пресс-релизам и другим сообщениям, обе стороны действительно положительно оценивают итоги встречи, хотя главным результатом является, несомненно, сам факт проведения такого мероприятия. Китай становится всё более серьёзным соперником и конкурентом Соединённых Штатов и в целом Запада в экономическом и политическом смысле. Он вырос из колыбели «мировой мануфактуры» и стремится к большему влиянию на решение мировых проблем.
США прекрасно осознают рост конкуренции со стороны Китая и пытаются предпринимать шаги по сохранению своего лидерства. Это и программа по возрождению производственной базы полупроводников на территории США, и санкционные меры против конкурентов американского высокотехнологического бизнеса, как, например, Huawei. Вашингтон открыто заявляет, что отношения двух государств перешли в стадию стратегического соперничества. Однако в целом американцы трактуют это соперничество в первую очередь как экономическую конкуренцию и в определённом смысле конкуренцию за умы человечества, но не стремятся, по крайней мере явно, к переходу этого соперничества в военную конфронтацию.
Такая конфронтация может возникнуть из-за сохраняющихся в двусторонних отношениях раздражителей. В первую очередь это Тайвань, который США продолжают поддерживать, что вызывает постоянное возмущение в Пекине. Кроме того, американская политика «одного Китая» остается довольно обтекаемой — американцы не конкретизируют, какую именно из китайских республик — КНР (Пекин) или Китайскую республику (Тайбэй) они считают этим самым одним Китаем. Визит на Тайвань в августе 2022 года спикера Палаты представителей США Нэнси Пелоси, сопровождавшийся резкими заявлениями Пекина, показал, что военное столкновение между странами вполне реально. Оно может быть результатом неосторожного и необдуманного поведения одной или обеих сторон. К сожалению, американцы уже не раз демонстрировали, особенно во время президентства Дональда Трампа, что их политика не всегда последовательна и предсказуема.
Нападение Владимира Путина на Украину продемонстрировало, что автократия может использовать военные методы для укрепления своей легитимности. Учитывая, что китайская экономика стоит перед лицом серьёзных структурных вызовов, а политический режим в Китае ужесточается с очевидными тенденциями перехода от коллективного руководства к единоличному, вероятность таких неосторожных и непродуманных шагов или попыток с помощью «маленькой победоносной войны» выйти из сложного положения внутри страны тоже возрастает.
Таким образом, поддержание открытых каналов связи между Вашингтоном и Пекином и регулярных контактов для лучшего понимания друг друга является, пожалуй, главным способом избежать негативного разворачивания событий.
Доверять Китаю не стоит
В то же время нельзя сбрасывать со счетов, что в Пекине внимательно отслеживают ход войны России и Украины и особенно реакцию стран Запада, прежде всего Соединенных Штатов. Нет сомнений, что в Китае хорошо видят нежелание стран Запада противостоять агрессии и защищать интересы своей безопасности, рискуя собственным благополучием. Будет логичным предположить, что китайские стратеги могут экстраполировать такое поведение на гипотетический конфликт между Китаем и США за Тайвань.
Отсутствие выраженного стремления западных стран способствовать поражению российских войск в Украине, превращение НАТО в «бумажного тигра» вполне может дать Пекину основания ожидать такого же поведения и в случае вторжения на Тайвань. В Пекине могут прийти к выводу, что угроза применения ядерного оружия остудит пыл США, а взаимозависимость китайской и американской экономик не даст Вашингтону ввести широкомасштабные санкции против Китая во избежание разрушительных последствий для собственной экономики.
Не стоит принимать за чистую монету миролюбие, которое излучала китайская делегация в Сан-Франциско. С 1979 года Китай не участвовал ни в каких военных конфликтах за рубежом и успешно использует этот факт как доказательство своей миролюбивой политики. Однако в то же время он крайне динамично наращивает свой военный потенциал, идёт модернизация Народно-освободительной армии Китая, её оснащение новыми видами вооружений, стремительно увеличивается ядерный арсенал, который, по оценкам западных экспертов, может достичь американских показателей уже к 2030-м годам.
Президент России Владимир Путин за последние несколько лет неоднократно проводил встречи с руководителями западных стран, встречался и с Дональдом Трампом в Хельсинки в 2018 году и с Джо Байденом в Женеве в 2021 году, где стороны тоже вроде бы обсудили открыто и доверительно имеющиеся у них претензии друг к другу и озабоченности и договорились продолжать обсуждение этих проблем, реанимировав для этого диалог по стратегической стабильности и контролю над вооружениями и другие каналы. Но в начале следующего 2022 года Россия отправила все договоренности в мусорную корзину, напав на Украину. Поэтому рукоплескать встрече Байдена и Си, считая ее залогом дальнейшего мирного сосуществования, было бы слишком оптимистичным.
Движение к многополярности
Можем ли мы считать современный Китай второй сверхдержавой в том понимании, как СССР во второй половине XX века?
Ситуация времен соперничества США и СССР кардинально отличается от той, в которой мы находимся.
В XX веке на политической карте мира доминировали западный блок во главе с США и социалистический во главе с СССР. Остальные государства пытались балансировать между двумя блоками, периодически присоединяясь то к одному, то к другому, и были вынуждены формулировать свою внешнюю политику в тех рамках, которые были обозначены гегемонами.
Сегодня ситуация другая. Мир куда ближе к той самой многополярности, о которой столько лет пеклись российские дипломаты. Помимо США и Китая есть, например, Европейский Союз, чья экономика не уступает американской. Хотя в политическом плане европейцы продолжают находиться в орбите США, тем не менее и здесь всё больше признаков поиска собственного места и своей роли.
Остаётся Россия со слабой экономикой, но по-прежнему с огромным ядерным арсеналом, который заставляет с собой считаться. И самое главное — есть новые влиятельные государства, новые растущие экономики, такие как Индия, Бразилия, Южная Африка, Саудовская Аравия, Индонезия, Мексика и другие, которые совсем не готовы становиться объектом политики какой-то из сверхдержав, а сами заявляют о своих интересах и требуют их учёта. Мы наблюдаем гораздо большую разобщённость политической карты, которая объективным образом снижает удельный вес обеих сверхдержав как в мировой экономике, так и в мировой политике. Уже этот факт говорит о том, что повторение ситуации США-СССР в том виде невозможно.
Второй фактор едва ли не более важен. США и СССР в своё время (США и сегодня) предлагали человечеству разные модели «идеального» устройства общества. В США это была концепция либеральной экономики, когда любой человек, имеющий голову на плечах, мог подняться с самых низов общества — общество возможностей, знаменитая «американская мечта». Сегодня американское общество переживает сложные времена, связанные с все более углубляющимся разрывом между бедными и богатыми, политической поляризацией общества, так что образ американской мечты несколько потускнел, но все равно продолжает привлекать миллионы людей, и иммиграционный поток в США все еще не иссяк.
СССР предлагал построить справедливое общество в виде социализма, обеспечить равное распределение благ, высокий уровень социальной защиты и прочее. Это находило живой отклик в мире, выражавшийся в том числе и в попытках построения социализма в разных частях света. Подогревался интерес к советской модели и успехами советской науки и техники в освоении космоса, особенно в 50-60 годы, когда СССР лидировал в космической гонке.
Таким образом, обе сверхдержавы сопровождали свои политические амбиции мощным идеологическим продуктом.
Важно отметить, что и США, и СССР предлагали новый тип общности — «американский народ» и «советский народ». Эти общности позиционировались как надэтнические, надрасовые, объединявшие представителей разных этносов и культур на базе общих ценностей. Оба проекта — инклюзивные, то есть стать американцем или «советским человеком» в принципе можно было, «подписавшись» под ценностями общества. С этого момента тебя рассматривают как «своего» независимо от твоих корней. Каждый человек мог сохранять свою этническую принадлежность и культурное наследие. Ни тот, ни другой проект не требовал культурной ассимиляции и утраты национальных признаков.
Китай – сам по себе
Это коренное отличие западной цивилизации (и производного от нее советского проекта) от китайской.
Китайская цивилизация в силу своей древности и исторических особенностей была и остаётся цивилизацией этнической. Это цивилизация народа хань, созданная ханьцами для ханьцев. «Стать китайцем» крайне сложно, китайцем в общем-то можно только родиться. Даже если вы женитесь на китаянке и заведете детей и хозяйство в Поднебесной, вашим потомкам будут периодически напоминать, что их прабабка вышла замуж за какого-то «рыжеволосого варвара с заокраинного Запада». Это следствие именно что этнической природы китайской культуры, которая многие века развивалась в изоляции от других. До сих пор у китайцев отчётливо прослеживается восприятие своей страны как «срединного царства», а остальных стран — как «естественных» вассалов и данников.
В силу своей этничности китайская цивилизация неинклюзивна. Это, в свою очередь, приводит к формированию узконационального взгляда на мир и другие культуры. Именно в силу такого органического недостатка Пекину не удается выработать приемлемую для всего международного сообщества новую систему взглядов на мир и на международные отношения, которая позволила бы преодолеть существующие противоречия между различными государствами.
Сегодняшний Китай под предлогом «более справедливого пересмотра глобальной экономической системы» предлагает человечеству старые добрые методы «реальной политики». Помимо огромных финансовых вливаний в развивающиеся страны Пекин рекламирует невмешательство во внутренние дела, инструменты социального контроля, такие как как социальный рейтинг, цензура СМИ и интернета и прочие вещи, необходимые автократическим коррумпированным элитам.
США и Китай в борьбе за умы человечества ориентируются на разные слои населения — американцы стремятся взаимодействовать с гражданским обществом или заинтересованным в его появлении про-западным силам, Китай же делает ставку на недемократические правящие круги «глобального Юга», которым надоела «демократическая» и «правочеловеческая» фразеология Запада. Пекин, как и Россия, только на более глубокой и ресурсно-обеспеченной основе, позиционирует себя как стража существующего порядка вещей, сохранения порочной системы общественного устройства в странах «глобального Юга» в обмен на поддержку своих политических интересов и контроль над целыми отраслями экономики.
В краткосрочной перспективе такой подход может иметь успех, однако на большой дистанции он скорее всего окажется слишком неэффективным и дорогостоящим. Мировое лидерство требует новых идей и решений наболевших мировых проблем, чего Пекин предложить, по крайней мере в данный момент, не может.
Китай, бесспорно, — одно из самых влиятельных и могущественных государств в мире, однако в силу таких причин, как растущая многополярность и неинклюзивность китайской культуры претендовать на роль второй сверхдержавы у Пекина вряд ли получится. Мир движется к состоянию, когда никакое государство не будет иметь решающего голоса в международных делах.
